Рождение и короткая история Донецко-Криворожской республики, однозначно, прошла под сенью революционного большевизма. Но для понимания сути эпохи нужно уяснить, что большевики, глашатаи рабочего класса, которые, в общем и целом, умели говорить с ним на его языке, перед революцией на Донбассе были малоизвестны. В некоторых его районах от слова «совсем».
Сейчас как-то принято считать, что для стабильности общественного устройства, в первую очередь, нужны духовные скрепы, которые для кого-то будут заключаться в «хрусте французской булки» и непременном почитании царя-императора, а для кого-то в речитативе звонких «марксистских лозунгов» и обобществлении средств производства. В реалии всё несколько сложнее. Там, где население (вне зависимости от того - подданные они или граждане) имеет возможность реализовывать свои экономические и творческие потребности – возникает центростремительные силы, которые придают ускорение общественному развитию. На этом базисе возникает проектность, которая позволят ощутить человеку, находящемуся в орбите её притяжения, некий ореол значимости и даже исключительности. А достигнутые успехи начинают им ассоциироваться и с окружающим обществом, и с той культурной платформой, на базе которой этот прогресс был достигнут. Понятное дело, что занятый созидательным трудом человек будет менее всего заинтересован в том, чтобы разрушать существующую систему (даже несмотря на то, что она не всегда соответствует текущим потребностям).
Так вот, бурно развивающийся предреволюционный Донбасс заслужил у современников прозвище «новой Америки», где любой энергичный и способный человек может достигнуть успеха. Немыслимый ранее скачок между средневековым сельским болотом и бурлящей энергией промышленных городов и посёлков был гарантией того, что его захватит водоворот революции не политической, а индустриальной. Поэтому не удивительно, что долгое время Донбасс представлял из себя аполитичный и патриотичный край, где, как отмечали представители всех революционных партий, вязли их революционные начинания.
Тому пример случай с рабочими завода Джона Юза (отсюда название рабочего посёлка Юзовка – ныне Донецк). В 1897 году, в день тезоименитства императора, металлурги этого завода пришли в дом шефа полиции Рубцева и высказала своё «фи» в связи с тем, что полицейскоеуправление не вывесило в честь праздника государственный флаг! Обещали по этому поводу стукануть высшему руководству.
Даже по мере развития революционного движения в 1905-1917 годах оно не носило такого массового, как в столицах, характера и вполне удовлетворялось экономическими требованиями. В то время как политическими баловались, прежде всего, предприниматели в лице лидеров союза горняков ССГЮР. Даже начало Первой мировой не поколебало настроения рабочих, ибо «металл – это становой хребет войны», а металлургический Донбасс являлся идеальной «фабрикой» для военных заказов.
И вплоть до революции 1917 года здесь можно было встретить рабочие демонстрации, ратующие за войну до победного конца. В этом плане можно заметить, что Донбасс постоянно является примером упущенных возможностей. Для монархии - использовать опыт быстрой индустриализации края для последующей модернизации всей страны. Для большевиков - мирного строительства советской власти. Для современной России - начала долгожданного объединения русского мира.
Классический пример плавильного тигля наций, когда этнический немец Николай фон Дитмар активно топил за русские интересы. Этот последний глава ССГЮР внёс существенный вклад в объединение Донбасса, но его наработками сумели воспользоваться лишь большевики.
Ну, и предреволюционный Донбасс хороший пример того, что общество, где начала рассыпаться экономика, уже не спасёт ни патриотизм, ни духовные скрепы. А свободу, которой была так щедра Февральская революция, не намажешь на кусок хлеба. Перебои со снабжением, инфляция, всё возрастающий хаос в административном управлении приводил к тому, что доверие к центральным властям у жителей Донбасса неуклонно снижалось. Не сумел с этим справиться и ССГЮР, который с февраля деятельно включился в политические процессы. Уже в сентябре фон Дитмар, официальный глава союза, пророчески заметил:
«У нас нет правительства, нет правителя и, если дело пойдёт так дальше, мы можем остаться без государства».
Казалось бы, что вот оно - раздолье для большевиков. Увы, пока они с треском проигрывают своим ближайшим политическим оппонентам: эсерам и меньшевикам.
К лету 1917 года соотношение сил в Харькове было следующее: меньшевиков – 4500 членов, эсеров – 3500, большевиков – всего 150 человек. Даже, благодаря июльскому политическому кризису и провалившемуся корниловскому мятежу, в пролетарском Донецком бассейне соотношение членов меньшевистской и большевистских партий составляло 29 тыс. против 16 тыс. При этом большевики Донбасса были разрознены, не имели своего областного комитета, что требовало постоянного и нудного согласования своих действий с Петроградом. На что будущий нароком ДРК Жаков заметил:
«слабость и сепаратизм – характерные черты нашего существования»
В общем, не удивительно, что патриотически настроенные рабочие в течение 1917 года иногда даже поколачивали большевистских агитаторов, находящихся на «пораженческих» позициях.
И, тем не менее, ДКР это детище, прежде всего, большевиков. Способствовало этому два момента. Во-первых, здесь, как нельзя более рельефно, выступает тезис «о роли личности в истории». Для Донбасса таковым стало появление товарища Артёма (урождённый Фёдор Сергеев). В принципе, революция была богата на людей, чьи судьбы напоминали сюжет приключенческого романа. Однако товарищ Артём выделяется даже здесь. Он образец революционного кризис-менеджера, одновременно деятельного, прагматичного и авантюрного (о приключениях Артёма можно почитать здесь и здесь). Обладающий бешеной харизмой и безусловными административными способностями он буквально врывается в политическую тусовку Донбасса и заворачивает её на себя. Задыхающиеся в бесструктурном состоянии большевики Донбасса – обрели своего лидера и генератора идей.
Впрочем, здесь есть один нюанс. Как замечает один из современных исследователей истории ДКР Владимир Корнилов первыми, кто приветствовал приезд товарища Артёма из иммиграции – была меньшевистская газета «Социал-демократ», где появилась приветственная телеграмма возвращавшегося «блудного сына»:
«Возвращаясь из Австралии, шлю привет товарищам и соратникам в борьбе за освобождение рабочего класса от всякого гнета и эксплуатации. Надеюсь скоро быть в вашей среде. С братским приветом когда-то Артем, а ныне Ф. А. Сергеев».
Её редакцию он первым делом и посетил. Что произошло дальше – можно гадать. Это потом советский официоз чётко разделил всех участников действа по разные стороны баррикады. В период революционный смуты вопрос «с кем ты?» - был актуален не только для простых граждан, но и для революционного актива. Кто-то говорит, что Артём быстро смекнул, где историческая правда; кто-то, что у меньшевиков с эсерами на Донбассе, итак, хватало харизматичных лидеров, поэтому он предпочёл стать первым парнем на «деревне», чем вторым «в Риме». Как бы то ни было – товарищ Артём, выбрав большевиков, сделал первый шаг к легенде, а мы подошли ко второму моменту, который, возможно, так же повлиял на его осознанный выбор.
Дело в том, что в кризис скорость событий увеличивается необычайно, а реализовать позитивную программу, наоборот, становится чертовски сложно. Именно поэтому сиюминутная популярность в это время стоит недорого. Кризис в мгновенье ока возносит, оказавшегося в нужном времени и месте человека на Олимп тщеславия, и так же быстро сбрасывает его под ноги улюлюкающей толпы. Уметь плавать в этой стихии особое искусство, а уметь переломить её – высший пилотаж, доступный действительно великим людям, что и оставляют свой след в истории.
Проблемой, собственно, тех сил, что оккупировали послереволюционный властный Олимп ,было то, что никакой позитивной программы они предоставить не могли. Первыми жидко обосрались ССГЮР, хотя первоначально всё вроде бы ладилось.
Уже 13 марта 1917 года Временное правительство утвердило создание Временного комитета Донецкого бассейна. Скорость, с которой было напечатано это решение, подсказывает, что лоббистские структуры союза горняков давно занимались его подготовкой, а последние бюрократические препоны снял февраль 1917-го. В совет вошли три представителя оборонных структур правительства (в т.ч. депутаты Госдумы), четыре представителя от ССГЮР, четыре были делегированы Советами рабочих депутатов от разных губерний (меньшевики и эсеры, включая главу «рабочей фракции» Цукубулина).
Впрочем, Комитет не был политическим органом, а его задачей было обеспечение деятельности уполномоченных различных Особых совещаний, а де факто он погрузился в разбор бесконечных трудовых споров между рабочими коллективами и собственниками предприятий. Которые, в условиях нарастающего хаоса, имели тенденцию только к разрастанию.
Комитет был распущен в феврале 1918 г. в силу своей полной бесполезности. Местная пресса иронично заметила:
«Комитет не построил ни одной версты подъездных путей, не достал ни фунта керосина для рудников, не представил ни пуда хлеба рабочим, ни одного аршина мануфактуры. Он являлся свидетелем гибели Донецкой промышленности и фиксировал ее в своих входящих и исходящих бумагах. Он одинаково потерял всякий авторитет как среди рабочих, так и среди промышленников. Хороший замысел был сведен к нулю его исполнителями».
Однако первый шаг на пути административного объединения регионов, входящих в Большой Донбасс (будущую ДКР), тем не менее, был сделан.
Дальше была очередь за меньшевиками и эсерами. С 25 апреля по 6 мая 1917 года в Харькове состоялся первый областной съезд Советов рабочих депутатов Донецкой и Криворожской областей, который практически завершил процесс административного объединения Большого Донбасса, а заодно снова закрепил положение Харькова как губернского города. Был выбран многопартийный Обком, возглавляемый 33-летним левым эсером Лазарем Голубовским, что означало появление единого органа управления огромным регионом.
Впрочем, работа сразу не заладилась. Виной тому, как уже говорилось, было стремительное изменение обстановки, которая радикализировала желание масс. Для исправления ситуации 6 октября прошёл II областной съезд, где большевики показали, что уже не являются маргинальной партией, а обладают условным большинством. Из 130 делегатов – 47 были большевиками, 41 – меньшевиками, 34 – эсеры, 8 – беспартийные. Однако достичь большинства в Обкоме им не удалось, что опять заблокировало работу этой административной структуры, которая, по высказыванию Жакова, вместо принципиальных вопросов занималась «вермишелью».
Ну, а после Октябрьской революции большевики закономерно потребовали передать власть в свои руки, для чего бросили клич в массы, чтобы та выбирала таких представителей на будущий съезд Советов, кто сумеет из областного комитета сделать орган борьбы против капиталистов. На этом деятельность Обкома можно считать завершённой. Тем не менее, следует заметить, что, не смотря на «вермишель», он оставался чуть ли не единственным административным органом, который продолжал действовать на всей территории Большого Донбасса в условиях разрастающегося посреволюционного хаоса.
Таким образом из группы маргинальных революционеров в конце года большевики превратились на Донбассе во влиятельную силу, которая к тому же довольно внушительно смотрелась на фоне других регионов. Что привлекло к ней особое внимание Петрограда, а товарищ Артём закономерно стал одним из виднейших партфункционеров, которого моментально кооптировали в ЦК. Что опять же позволило ему общаться напрямую с Лениным и отстаивать свою точку зрения по региональным вопросам. Впрочем, не Артёмом единым дышал большевистский Донбасс.
В Луганске развернулся будущий друг Виссарионыча – Климент Ворошилов. Охаянный в 90-е, как безвольный подельник тирана, Климент Ефремович в то время проявил, постоянно находясь в разъездах, чудеса организационной изворотливости, умудряясь одновременно заниматься подготовкой вооружённого восстания в Петрограде (был комиссаром Петроградского военно-революционного комитета) и одновременно руководить луганскими большевиками. Только исключительный человек в августе 1917 года мог легально быть избран главой Луганского Совета и Луганской городской Думы одновременно. Под его руководством большевики абсолютно демократическими методами взяли под свой полный контроль органы власти в Луганске, получив в августе 29 мест из 75 в городской Думе, а в сентябре на выборах в Луганский Совет 82 из 100 мандатов!
Не удивительно, что в октябре он докладывал о положении в Луганске на VI съезде, что «эсеры и меньшевики у нас вымирают, как осенью мухи».
По большому счёту, на приход большевиков во власть влияли разные факторы. Так, например, в Макеевке, относящейся тогда к Области Войска Донского, ещё до Октября возникли жёсткие столкновения с казаками, которые по приглашению предпринимателей боролись со стачечным движением. Не удивительно, что там сразу сформировался мощный центр большевизма, который сразу выдвинул своих вожаков: инженера Василия Бажанова и будущего наркома ДКР Семёна Васильченко. Их популярность была так велика, что во время выборов в Учредительное собрание Макеевский районный комитет РСДРП(б) отказался поставить во главу списка кандидатуру, спущенную с ЦК, оставив в нём своих вожаков.
Для Харькова существенную роль сыграли эвакуированное из прифронтовой Риги крупное предприятие «Всеобщей электротехнической компании» (ВЭК), которое было ещё до эвакуации рассадником большевизма.
А где-то демократическим путём прийти к власти не удалось. Так меньшевики сделали своим опорным центром Алчевск, долго время они контролировали Юзовку, где ситуацию смогли переломить только войска Антонова-Овсеенко в период эшелонных войн.
Октябрьское восстание, по большому счёту, просто узаконило то, что де факто уже происходило на территории Большого Донбасса.
Впрочем, проблем это не убавило. Более того, теперь именно большевикам требовалось решить массу болезненных и жизненноважных вопросов, чтобы разгневанные и уставшие массы не отправили их в утиль истории